ВВП №103

Главная тема: Идеология будущего

Запуск механизма реального экономического роста потребует преодолеть факторы неопределенности и заинтересовать инвесторов

Российская экономика официально вышла из кризиса и даже, по заверениям большинства чиновников, вошла в стадию роста. Темп пока скромный. Но президент РФ Владимир Путин уже напомнил экономическому блоку кабинета министров, что план по разгону до скоростей, сопоставимых со среднемировыми, остается в силе, а значит – самое время сосредоточиться на стратегии роста. Проблема в том, что ситуация весьма неоднозначна: конкретный план из всех предложенных вариантов пока не выб­ран, страна вступила в электоральный период и все замерли в ожидании поствыборных перестановок и реформ, американцы грозят ввести очередные санкции, да еще и нефть вносит свою лепту в общую кассу неопределенности. Как действовать при таких исходных данных?

Кризис кризису рознь

«Нам нужно сохранить набранный темп в экономике, все-таки у нас 1,6 % роста ВВП, 2,5 % роста сельского хозяйства, у нас 1,5 % только дефицит бюджета (в 2016 был в два раза больше), у нас 2,5 % инфляция, чего вообще в истории страны не было никогда. Все это говорит об очень хорошей, фундаментальной основе», – так на встрече с руководством информационных агентств и печатных СМИ Владимир Путин охарактеризовал экономическую ситуацию, с которой страна подошла к началу нового 2018 года и нового электорального цикла.

Президент указал и на 4,2 % роста прямых инвестиций, отметив при этом, что на фоне показателей ВВП вложения в экономику опережают ее рост, а это значит, что «задел на дальнейший рост уже сделан, уже проинвестирован». По оценке главы государства, наряду со снижением безработицы, «в общем и целом это внушает оптимизм». «У нас настроение должно быть хорошим, но оно не должно нас, конечно, расслаблять, мы должны понимать, что многое должны еще сделать, и эти темпы роста нас, конечно, не устраивают», – подвел черту Путин.

Но есть и диаметрально противоположная точка зрения. В очередном выпуске «Комментариев о государстве и бизнесе» экономисты Высшей школы экономики (ВШЭ) вместо хоть и вялого, но роста обреченно прогнозируют стагнацию с темпами в семь раз ниже мировых. По расчетам «Вышки» вместо ускорения до 2,2 % рост российской экономики замедлится еще втрое и составит лишь 0,5 % даже при условии, что цены на нефть останутся на прошлогодних уровнях.

Такой апокалиптичный прогноз основывается на ряде фактов. Эксперты ВШЭ обращают внимание на произошедшее прошлой осенью двукратное замедление динамики ВВП в сравнении с весенними показателями. Таким образом, за январь – сентябрь экономика прибавила лишь 1,6 % против 3,1 % в мае. Указывается и на рекордный обвал в промышленном производстве и на спад инвестиционной активности. При этом все декларации о диверсификации экономики не ушли дальше бумаги. Как только страны ОПЕК и не‑ОПЕК договорились о продлении соглашения о квотах, прибыль добывающих компаний опять рванула вверх и продолжила обеспечивать основной валютный доход страны.

Остальным отраслям похвастаться в целом особо нечем. По объемам строительства показатели на 7,8 % меньше, чем три года назад. Производство товаров на фабриках и заводах в сегменте обработки – на 0,5 % меньше. Внутренний частный спрос оказался на уровне 8-летней давности, что на 10 % меньше, чем в последний предкризисный год. В плюсе, по подсчетам ВШЭ, лишь добыча полезных ископаемых (5,4 %), грузооборот транспорта, перевозящего сырье за рубеж (7,3 %), и сельское хозяйство (10,2 %). 

Есть и еще один тревожный факт, отмеченный экспертами, – сжатие внутреннего платежеспособного спроса. Реальные располагаемые доходы населения снизились на 1,3 %. Отсутствие у людей денег как снежный ком влечет за собой снижение оборотов торговли (розничный товарооборот в 2017 году оказался на 13,1 % ниже, чем в докризисном 2014-м) и налоговых поступлений. Это в свою очередь сокращает ресурсы для инвестиций. А без инвестиций не может быть и речи об экономическом росте.

Так выкарабкалась или нет российская экономика? Аналитики любят сравнивать сценарии развития и прохождения кризисных пиков, рассуждая о том, насколько грамотными были действия властей в той или иной ситуации. Благо обстоятельства едва ли не ежедневно подкидывают новый материал для анализа и прог­нозов. В топе – кризисы 2008-го и 2014 годов. Да, оба раза экономике пришлось несладко, но природа этих потрясений была разной, и внешние и внутренние обстоятельства их породившие тоже, равно как и применяемая стратегия.

Как мы помним, экономика образца 2008 года бурлила, давая под 10 % годового прироста, инвестиции текли рекой, бизнес был на подъеме и строил весьма амбициозные планы на будущее. Поэтому мировой кризис для всех стал ударом обуха по голове, внезапным и очень болезненным. Власти тогда попытались потушить пожар денежным потоком, активно вкладываясь в поддержание системообразующих отраслей экономики, – в целом достаточно успешно.

Следующий крупный кризис пришелся на 2014 год, но был уже в корне иным. Он не был столь внезапным, не был столь масштабным (если не сказать локальным), но оттого стал даже более тяжелым по последствиям. Санкции сильно осложнили работу монетарных властей по оздоровлению экономики. Перекрытый доступ к внешним заимствованиям спровоцировал панику на валютном рынке, а Центробанк, поддавшись на провокации спекулянтов, фактически впустую растратил резервы в попытках за счет широко анонсируемых интервенций помочь банкам с валютой.

Вне зависимости от выбранной стратегии борьбы с кризисом, объемы международных резервов РФ в обоих случаях сильно сдулись, а произошедшая девальвация рубля хоть и была на руку экспортерам, но сколько-нибудь заметного эффекта дать не могла, в силу того, что, как ни больно признавать, на экспорт у нас работают в основном сырьевые компании да производители вооружений.
Настало самое время для реформ.

Камни преткновения

Российский лидер поставил задачу по достижению темпов экономического роста выше среднемировых (то есть выше 3,5 %). Какой-никакой подъем в стране все же начался, но чтобы попасть в цель, нужно минимум на 1,5–2,5 % больше, тогда можно будет догнать развитые страны.
Стартовые позиции у России на этой дистанции, скажем прямо, не очень. Бежать придется трассу с препятствиями, причем с завязанными глазами, настолько много накопилось факторов неопределенности.

Взять хотя бы нефть. Договоренности картеля ОПЕК и стран, в него не входящих, о продлении соглашения по ограничению добычи до конца 2018 года свое положительное влияние на котировки черного золота, бесспорно, оказали. К концу года цены подтянулись к отметке 70 долларов за бочку, что вполне устроило многих игроков. Однако теперь влияние нефтяного фактора на экономический рост ограничено.

Конкуренция со стороны сланцевиков растет, их технологии постоянно совершенствуются, и если еще несколько лет назад для того, чтобы добыча сланцевой нефти в США была рентабельной, котировки должны были быть выше 100  долларов за баррель, то чем дальше, тем ниже становится планка входа. И это становится ключевым препятствием для роста цен. По этой причине аналитики склонны полагать, что долго выезжать на упомянутом соглашении не получится, а в течение 2018 года цена на сорт Brent, например, упадет до 55 долларов за баррель. При этом многие уже сейчас начинают задумываться над вопросом: а что будет после окончания срока действия соглашения и не рухнут ли цены на нефть со всеми вытекающими последствиями для бюджета и для экономики?

Еще один риск связан со спросом. Массовое пересаживание на электромобили пока еще довольно фантастическая перспектива, а вот замедление экономики Китая – реальная угроза для спроса на нефть.

Потенциальная угроза новых санкций также не добавляет определенности ситуации. Ожидания российских элит, что с приходом в Белый дом Дональда Трампа санкции против России будут сняты, разбились вдребезги. В этом вопросе президент США следует курсом, проложенным его предшественниками. Объявление о новой порции ограничений ожидается в феврале. И, увы, в Вашингтоне явно вошли во вкус: чем удачнее нам удается нивелировать предыдущие ограничительные меры, тем с большим азартом и даже зачастую во вред собственным экономическим интересам американцы генерируют новые санкционные инициативы.

По оценкам аналитиков компании «АТОН», санкции, направленные на новые суверенные облигации России (ОФЗ), могут привести к оттоку 4-8 млрд долларов и временно способствовать ослаблению рубля до отметки 65+ к доллару. Правда, эксперты все же склонны считать, что отрицательное влияние на национальную валюту будет отыграно уже в первой половине года.

К старым болячкам в этом году добавился и риск соскальзывания в слишком низкую инфляцию. Динамика потребительских цен в 2017 году приятно удивила многих, но, как только этот показатель стал стремительно отклоняться от таргета в 4 % вниз, невольно пришлось задуматься, так ли уж это хорошо, не является ли это констатацией слишком низкого потребительского спроса? Ведь реальные доходы населения сокращаются уже четвертый год подряд: в 2014 году снижение составило 0,7 %, в 2015 году – 3,2 %, в 2016 году доходы упали на 5,9 % в реальном выражении. Так что дефляция (в данном случае рост цен ниже 2 %)  – это опасный сигнал того, что экономика стагнирует.

Наконец, очередной предвыборный цикл тоже заставил инвесторов затаиться на время. До тех пор, пока не будет определен состав правительства после голосования в марте, а также не станет понятным, какую политику будет реализовывать новый кабинет министров, инвесторы не видят смысла торопиться наращивать позиции в российских активах. Тем более что к тому моменту должна будет проясниться и ситуация с санкциями.

Ключ на старт

Как видим, последние годы основной целью российского правительства была защита страны от внешних шоков. Мы изрядно окопались, иногда даже добивались успехов в том, чтобы дать недоброжелателям по носу. Но всем очевидно, что из оборонительных позиций сколько-нибудь заметного роста ВВП не достичь.

Пока что эксперты сходятся на том, что выше головы, то есть роста в 1,5, максимум 2 %, не прыгнешь. Такой прогноз на текущий год дает, например, глава Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексей Кудрин. В том, что показатели будут больше, как то прогнозируют в Мин­экономразвития, сомневаются и другие аналитики. Управляющий партнер консалтинговой компании Medelle SA Григорий Бегларян считает, что экономика продолжит стабилизацию на достигнутых уровнях текущего года и темпы роста ВВП будут в пределах 2 % за счет эффекта низкой базы; главный экономист «Евразийского банка развития» Ярослав Лисоволик тоже не дает прогноз выше 2 %, ссылаясь на риски оттока капитала на волне новых санкций и риск возобновления волатильности на нефтяном рынке.

Ключевым драйвером возможного роста в идеале должны стать инвестиции. Но на пустом месте они не появятся, нужны интересные перспективные проекты. И здесь от государства потребуется проведение очень активной работы, чтобы инвесторы приходили и могли инвестировать, причем максимально быстро и легко.

Помимо уже продленной амнистии капиталов, ожидаемых структурных реформ, дебюрократизации, усиления независимости судов, расширения конкуренции, снижения доли государства в экономике, повышения эффективности и прозрачности госмонополий, назрела необходимость в пересмотре ключевых идей экономического устройства. В условиях новой цифровой экономики (к построению которой Россия очень стремится) человек становится ключевым действующим элементом, главным двигателем прогресса. А людям (творческим единицам, если угодно) интересно работать с теми проектами, где они создают что-то не просто конкурентоспособное, но по-настоящему новое, прорывное. Поэтому задача должна соответствовать масштабу личности и масштабу амбиций человека. Это важно и с точки зрения бизнеса, и с точки зрения государства, оно будет поддерживать только те компании, которые сумеют найти баланс между инвестициями в человеческий капитал и эффективностью своих предприятий, которые будут производить конкурентоспособные продукты. Здесь нельзя пожертвовать ни одним, ни другим.

Задача сложная. Если бросить все силы на создание среды и инфраструктуры для персонала, не хватит продукта. Если условия работы будут некомфортными, люди уйдут к конкурентам, в том числе и за границу. Поэтому решение только одно: хочешь повысить качество жизни персонала, удержать сотрудников и привлечь новых – должен повысить производительность труда (иначе не будешь конкурентоспособным). По этому принципу действуют крупнейшие глобальные несырьевые корпорации, такие как Google, Facebook и т. д. У них нет сырьевых ресурсов, но есть человеческие, и эти компании стоят сотни миллиардов долларов.

Российский президент пока вынужден был признать, что «мы не достигли (в повышении производительности труда) тех рубежей, которые перед собой ставили». «По мере восстановления российской экономики, по мере перехода к ее росту и укрепления этих тенденций мы, конечно, должны самым внимательным образом смотреть за решением этой ключевой задачи – повышением производительности труда», – наметил план Путин. С этой же целью решено было повысить МРОТ до уровня прожиточного минимума не с января 2019 года, как планировалось, а уже с 1 мая 2018 года.

Премьер-министр Дмитрий Медведев тоже выразил обеспокоенность недостаточным ростом производительности труда, хотя россияне, по его подсчетам, и работают больше, чем в среднем граждане стран ОЭСР (2 тыс. часов против 1,75 тыс. часов). В таком раскладе премьер склонен винить недостаток конкуренции в экономике (стимулированию конкуренции издание «ВВП» посвятило отдельный материал на страницах 118-121) и технологическое отставание в ряде отраслей. Среди факторов, тормозящих производительность труда в РФ, он также назвал нехватку инвестиций, несовершенство законодательства и множество административных барьеров.

По словам Медведева, в связи с этим власти намерены принять меры поддержки для компаний и работающих граждан, чтобы обеспечить необходимый рост. Правительство выбрало шесть пилотных регионов, где собирается «обкатать» региональные программы по повышению производительности труда на конкретных предприятиях. Позже к ним прибавится еще 10 регионов.

Путин неоднократно говорил о том, что роста производительности труда не добиться без приближения обучения рабочим специальностям к промышленным кластерам. «На что нам надо точно совершенно обратить особое внимание – это на работу с кадрами по подготовке высококлассных специалистов по рабочим профессиям, – отметил президент. – Нам нужно поддержать эту сеть в регионах России, приближать ее к промышленным кластерам и к новым промышленным предприятиям». Растет интерес и к инженерным специальностям. Но здесь уже само время диктует изменения.

Если Россия действительно настроена добиться успеха в цифровой экономике, то к этому нельзя подходить с «аналоговыми» кадрами. Существующая система образования, равно как и само понятие «профессия», отживают свой век. Скорость развития прогресса и экономики настолько выросла, что прогнозировать потребность в тех или иных кадрах становится сложнее с каждым разом. Поэтому логично отказаться от узких и негибких профессиональных рамок в пользу маневренных, легко дополняемых наборов профессиональных компетенций. Таким образом каждый человек как из конструктора мог бы собирать блоки необходимых знаний и навыков, постоянно дополняя и совершенствуя их в течение жизни и всегда оставаясь востребованным специалистом.
***
Российской экономике для оздоровления и перехода от формального роста ВВП к росту ВВП на душу населения требуются срочные решения по преодолению экономической неопределенности, стимулированию внутреннего спроса (что пока довольно проблематично на фоне обеднения населения). Борьба с коррупцией тоже должна стать системной, а не разово-показательной.

Первые шаги в направлении развития конкуренции и демонополизации правительство уже сделало. Во всяком случае, президентский указ «О развитии конкуренции» как раз предполагает сокращение неоправданного количества госкомпаний, потому как пропорция 70/30 на фоне необходимого роста инвестиций и самой экономики выглядит совершенно нездоровой.

Инструмент искусственной денежной накачки тоже лучше отложить в сторону. Развитие кредитования гораздо лучше поспособствует тому, чтобы достичь заданных темпов роста. Но для успеха процентные ставки должны быть сопоставимыми с теми, что имеют зарубежные конкуренты, – 3-5 % годовых.

Ася РОМАНОВСКАЯ

Вернуться