Журнал

ВВП № 102

Страна и мир

Сирия тоже наша


© ТАСС

Российские военные возвращаются из САР с победой, но главная политическая битва еще впереди


Поставленная перед ВКС РФ боевая задача выполнена – Сирия полностью освобождена от боевиков запрещенной в России группировки ИГИЛ, разгромленной по обоим берегам Евфрата. Последний удар по террористам в мухафазе (провинции) Дейр-эз-Зор нанес сирийский генерал Хасан Сухел, а ведь еще три года назад положение там казалось безнадежным. Но местный гарнизон САА (Сирийской арабской армии) героически держал круговую оборону от исламистов на протяжении нескольких лет – и в итоге дождался победы.

«Родина ждет вас, друзья. Благодарю за службу»


Эта победа была бы невозможной без ВКС и ВМФ РФ, а также российских военных советников. По крайней мере в столь короткие сроки. Их вклад стал не просто значительным – он оказался определяющим. В Генштабе не преминули подчеркнуть, что завершающий этап разгрома джихадистов сопровождался «беспрецедентным по масштабу и боевому напряжению применением авиации». Ежесуточно для поддержки наступающих войск российские летчики совершали 100 и более самолетовылетов, нанося до 250 ударов. За все время операции по освобождению провинции ими были поражены почти полторы тысячи целей.

Объявлять каждую большую победу окончательной – распространенный прием в пропаганде государств Ближнего Востока. Но в данном случае все «по-честному»: раз российская армия выполнила свою миссию, российская армия возвращается домой.

«Задача борьбы с вооруженными бандитами здесь, в Сирии, задача, которую необходимо было решить с помощью широкомасштабного применения Вооруженных сил, в целом решена, решена блестяще. Поздравляю вас. Вы с победой возвращаетесь к своим родным очагам, своим близким, родителям, женам, детям, друзьям. Родина ждет вас, друзья. В доб­рый путь. Благодарю вас за службу».

Эти слова верховный главнокомандующий произнес на авиабазе Хмеймим, куда прибыл специально для отдачи приказа о начале вывода российских сил. Жест в данном случае соответствует обстановке: пессимисты любили сравнивать сирийскую кампанию с афганской, но теперь российские солдаты не отступают, а возвращаются победителями под овации и публичное признание своих заслуг со стороны двух президентов – России и Сирии. Башар Асад тоже посетил Хмеймим в этот день, после чего состоялись его переговоры с Путиным.

Авиационная техника выводится не в полном составе. Часть самолетов останется для поддержания порядка, для использования в возможных локальных операциях против бандформирований, а также – останется в принципе. В республике на постоянной основе будут функционировать две российские военные базы – в Тартусе (для ВМФ) и Хмеймиме. Продолжит свою работу и российский Центр по примирению враждующих сторон. Теперь основные функции по завершению сирийской войны (да, война еще не закончена) возлагаются именно на него.

«Это очень большая, длительная работа. Нужно укрепить зоны де­эскалации, добиться того, чтобы кровопролитие окончательно прекратилось, и перейти к процессу мирного политического урегулирования», – заявил Путин за несколько дней до начала вывода войск, упомянув при этом подготовку новой конституции Сирии, а также «по мере развития этого процесса» проведение выборов парламента и президента.

Переговоры по урегулированию идут сейчас на нескольких площадках одновременно, среди которых особо стоит выделить Астану и Женеву, а отдельно – Эр-Рияд (Саудовская Аравия внесла богатый, но отрицательный вклад в сирийский конфликт, так что эта линия конференций имеет свои особенности). И все же главным городом, от которого сейчас зависит послевоенное устройство САР, стал Сочи. Именно там в ноябре были достигнуты определяющие договоренности между президентами России, Ирана и Турции. Там же состоится их вторая встреча по сирийскому вопросу, о чем было объявлено после посещения Путиным Турции – в тот же день, когда он объявил российским солдатам в Хмеймиме, что они победили – и победителями возвращаются домой.

Над шахматной доской


Из вышесказанного не следует, что в Сирии в принципе побежден терроризм. Разгромлены только позиции ИГИЛ, о важности чего поговорим чуть позже. Но по-прежнему значительно присутствие бывшей «Джебхат ан-Нусры» (джихадисты часто меняют названия, флаги, бренды и мимикрируют друг под друга), не говоря уже о сотнях других группировок и отрядов «умеренной оппозиции», грань между которыми подчас неуловима и предопределена политикой, а не лозунгами и целями тех или иных отрядов.

Наиболее проблемный участок – мухафаза Идлиб с одноименной столицей, которую в российской публицистике нередко именуют «заповедником гоблинов». При освобождении очередной территории от гремучей смеси боевиков и повстанцев их опорные точки (нередко – крупные населенные пункты или кварталы больших городов) окружались САА, после чего попавшим в котел комбатантам поступало предложение – отбыть в Идлиб на автобусах с оружием и семьями. Понимая обреченность своего положения, те соглашались. А правительственные войска получали возможность не растрачивать ресурсы на уже окруженный анклав, не оставлять потенциально опасную зону в тылу и не терять динамики наступления. В итоге в Идлибе обосновались и уже несколько лет живут своей жизнью наиболее принципиальные противники режима с разной степенью религиозного фанатизма в головах.

Ряд других территорий контролируется местными племенами, общинами, подчас – отдельными народами. Страна разделена на зоны прекращения огня, и кое-где официальный Дамаск, имея представительство, не является реальной властью – реальная власть принадлежит самоуправлению. Теперь эти многочисленные самоуправления предстоит сшить в одно государство так, чтобы война не возобновилась. А пока они вроде бы готовы ждать, как некогда ждали в России Учредительного собрания, и надеются получить посредством торга максимум преференций.

Гарантами этой хрупкой системы являются Россия, Иран и Турция. У каждой из держав своя роль и своя зона ответственности.

Россия справедливо воспринимается как мускулы и мозги действующего президента Сирии, который в свою очередь обеспечивает законность присутствия российских сил в стране с точки зрения международного права (о том, что у американцев никаких юридических оснований для присутствия нет, подчеркивается часто, но, возможно, недостаточно часто).

Однако ошибочным было бы считать, что сохранение у власти Асада является основной целью Москвы. Безусловно, он воспринимается как гарант сохранности ее позиций и экономических интересов (то, в чем нам было отказано при свержении Хусейна в Ираке). Тем более официальный Дамаск прекрасно понимает, сколь многим обязан России: дело ведь не только в воздушном прикрытии, но и в военных советниках, и в подготовке отдельных частей, и в планировании операций, и в дипломатии. Но ставка на Асада была сделана в первую очередь потому, что за время гражданской войны, где против него работали как наиболее мощные региональные игроки вроде турок и саудитов, так и США с ЕС, он сумел доказать, что его позиции по-прежнему сильны, а влияние значительно. Проще говоря, мир с Асадом – это был достижимый сценарий, а сценарий «Асад должен уйти» предполагал продолжение бойни по принципу «все против всех» и дальнейший рост влияния террористов.

Так рассудила не только Москва, но и многие внутрисирийские игроки. Когда мы говорим «правительственные войска и их союзники», то понимаем под этим не только САА с ВКС РФ в качестве основной поддержки, а целый конгломерат сил, действующих параллельно и зачастую автономно. В этом конгломерате и местные бизнесмены со своими ЧВК, и отдельные племена, и шейхи, и сколоченные по самому разному принципу народные ополчения. После первых лет войны Асада в той или иной степени поддержали практически все меньшинства Сирии – как этнические, так и религиозные. Просто в силу того, что основные антирежимные силы (как террористические, так и политические) – это арабы-сунниты, которых в стране большинство. Абсолютной власти и популизма с их стороны меньшинства разумно опасаются. Как показали события последних лет, этнические чистки в САР возникают легко и непринужденно. Тем более всё это национальное и религиозное разнообразие живет, что называется, «чересполосицу»: вон та деревня за ИГИЛ, а вон та – друзы, и им, кроме как у Дамаска, защиты просить не у кого.

Не только русская «тройка»


Один из наиболее значимых игроков среди меньшинств – это шииты, за плечами которых всегда виден Иран. Тегеран как главный оплот шиитов к Асаду настроен дружелюбно, поскольку признает в нем, алавите, мусульманина, с чем категорически не согласны сунниты. Однако переживают в Иране не столько за Асада лично, сколько за сирийских шиитов, которым действительно грозит уничтожение. Чтобы это понять, достаточно почитать пропагандистские материалы многих суннитских группировок, в которых шиитов натурально демонизируют.

Зона ответственности Ирана – территории к западу и востоку от Дамаска (в том числе прилегающие к нему). В первую очередь речь идет о приграничной зоне с Ливаном – группировка «Хезболла» и шиитское ополчение, созданное на этих землях, внесли очень значимый вклад в победы правительственной коалиции. Их мотивация столь высока, что в прессе на фарси часто можно наблюдать специфическую форму русофобии: Москву критикуют за то, что она, руководствуясь политическими соображениями, медлит и не проявляет «должной жестокости к врагу», пока простые шииты гибнут от рук террористов. В наиболее радикальных случаях это трактуется как «игра на стороне мирового шайтана – США».

Кстати, о США. Деятельность Ирана и укрепление его позиций в регионе является главным раздражителем для США, катастрофой для Саудовской Аравии и нервотрепкой для Израиля, с которым Москве удается сохранять взаимопонимание по сирийскому вопросу. Во многих случаях ведомые американцами или саудитами группировки противостоят уже не столько Асаду, сколько персам, так что на этом участке легкого урегулирования ждать не стоит.

Опора Турции – туркоманские земли, главный враг – курды. В отличие от Тегерана, Анкара участвует в этой войне не только отдельными группировками и не только через ополчение, а в рамках полноценной военной интервенции. В основном турки орудуют в том самом Идлибе и внесли собственный вклад в разгром ряда опасных группировок, но остаются потенциально проблемным игроком из-за желания ввязаться в драку с курдами при любой возможности. Пока их более-менее удается разводить по углам, причем по этому вопросу Москва и Вашингтон действуют в союзе (при поддержке американцев курды брали неофициальную столицу ИГИЛ – Ракку), но кто знает, что будет дальше.

Вклад самих курдов в разгром разнообразных джихадистов тоже значителен, но имеет хорошо различимые границы – курды неохотно действуют за пределами своих этнических территорий, воюя главным образом «за себя». За время противостояния они действовали и совместно с оппозицией, и совместно с сирийской армией, иногда уходя в глухой нейтралитет. В конечном счете они имеют полное право рассчитывать на персональный приз – ту или иную форму автономии, о чем и предстоит договориться в рамках политического урегулирования.

Москва в этом процессе, как уже отмечалось выше, выступает не только мускулами, но и мозгом. Проще говоря, послевоенное устройство САР и сопутствующие дипломатические тактики сейчас формулируют в основном российские эксперты (вплоть до написания проекта новой конституции), тогда как местные, арабские, слишком погружены в локальные торги, сиюминутные проблемы и разнообразное «личное». Фактически Москве предстоит придумать, как будет жить послевоенная Сирия, согласовать это с несметным числом сторон и имплементировать договоренности на местах. Не то чтобы мы очень этого хотели, но больше просто некому.

Собирая земли


Договориться, учесть противоречащие друг другу интересы игроков, соблюсти баланс полномочий самоуправлений и центра, сформулировать новую жизнь сирийцев на бумаге и претворить теоретические проекты в жизнь – вот основная задача на будущее, если говорить о том, что Путин обобщенно называет «политическим урегулированием». Пока что не прояснены очень многие вопросы, включая даже процесс формирования послевоенной власти. Правда, уже понятно, что по обсуждаемому некогда «ливанскому варианту», когда за той или иной этноконфессиональной группой закреплены наиболее важные государственные посты, процесс не пойдет. По крайней мере, это противоречит взятому за основу принципу свободных выборов – если исходить из ливанских практик, баллотироваться на высший пост могут только (допустим) алавиты, а за премьерское кресло должны бороться только сунниты. В Сирии такое «не взлетит».

Главное, чего удалось добиться к этому часу, это понимание, что Сирия останется единой и суверенной страной. Принципиальное согласие на это (как и на участие Асада в политическом урегулировании) было выторговано у США и – со скрипом – у Турции. Анкара была бы не против поиграть в молодые туркоманские квазигосударства с марионеточным управлением, но категорически не приемлет усиления курдов за счет увеличения их автономии. США, уже при Трампе сформулировавшие поражение ИГИЛ в качестве главной цели своей политики в регионе (в конце концов, это важное предвыборное обещание действующего президента), выступают в этом смысле важным ограничителем турецких амбиций, но к принятию решений в рамках сочинской «тройки» не допускаются. Это касается даже проблемной зоны Идлиба, где, как ни крути, сейчас вою­ют не просто турецкие солдаты, а солдаты НАТО.

«Мы вместе с турецкими прежде всего, а также иранскими и сирийскими коллегами проводим работу, чтобы максимально эффективно запустить функционирование зоны де­эскалации в этой части САР (Идлибе). С США по этому району Сирии никаких планов не имеется, я думаю, что это абсолютно непродуктивно», – заявлял по этому поводу глава МИД РФ Сергей­ Лавров.

Тем не менее Вашингтон на данном этапе настроен к сочинскому процессу относительно благосклонно, и дело тут не только в Трампе (особенности его политики в отношении России издание «ВВП» подробно разбирает в материале на стр. 74–79). Дипломатическая и военная элита американцев по большей части осознала, что сейчас у США попросту нет достаточного количества рычагов, дабы заниматься подобной политической работой эффективно. «Мы все стремимся к одному результату – конституционным выборам под руководством ООН с участием всех сообществ беженцев, всего сирийского народа… Москва уже предприняла некоторые шаги в рамках сочинского процесса, что заменяет женевский процесс», – заявил новый посол Вашингтона в РФ Джон Хантсман.

Другое дело, что, не оспаривая роль Москвы в сирийском урегулировании, Запад старательно занижает ее вклад в разгром ИГИЛ, завышая при этом собственный. В данном случае Запад не монолитен. Если Берлин заслуги и роль Москвы старается оценивать аккуратно и уважительно, то из Парижа доносятся резко критичные сентенции (французов можно понять – в сирийском «проекте» они рассчитывали на одну из главных ролей, но в итоге были оттеснены от всех важных процессов, включая политический). В случае же с американцами многое зачастую зависит от позиции конкретного чиновника-функционера – есть среди них люди типа Хартсмана, а есть и безапелляционные «ястребы», отвергающие любую мысль о том, что у РФ вообще могут быть какие-нибудь заслуги (особенно славятся этим военные, у них личное). В ответ наше Минобороны, потеряв терпение, открыто огрызается. Например, в недавнем заявлении ведомства подчеркивается, что роль проамериканской коалиции в разгроме ИГИЛ только лишь в том, что она «не успела уничтожить ковровыми бомбардировками, как Ракку, другие города Сирии».

Роль фактического ниспровергателя ИГИЛ – это действительно важный дипломатический трофей. Ведь ИГИЛ – это не только вооруженные бармалеи на той или иной территории, но и разветвленная сетевая структура, еще недавно казавшаяся непобедимой. Теракты по всему миру от имени группировки зачастую совершают люди, которые никогда не были ни в Сирии, ни в Ираке, а связались с террористами через интернет. Потому смертельно опасной проблемой являлись не только военные, но и пропагандистские успехи исламистов, точнее, их взаимосвязь. Теперь же первые аннулированы, а вторые основательно подорваны – группировка лишилась флера «непобедимых посланников Аллаха». Точно так же Сталинградская битва в свое время развеяла миф о непобедимости гитлеровских войск, в который искренне верили не только немцы, но и порабощенные ими народы.

Так что за подтверждение своей победы России еще придется побороться. К счастью, не столько в пустыне, сколько в информационном пространстве, но параллельно с тяжелой дипломатической и интеллектуальной работой на переговорных площадках. И мы обязательно победим, пусть даже сейчас в это верят не все. В военную победу над ИГИЛ тоже верили немногие, но российские военные возвращаются домой с триумфом, уступая место дипломатам – теперь их черед, а блестящие успехи военного ведомства пусть служат дополнительным мотивом. В конце концов, цель у всех у них одна – и это не столько умиротворенная Сирия, сколько процветающая Россия, вернувшая себе на мировой арене те позиции, которых она объективно заслуживает.

Станислав Борзяков


Вернуться

Спецпроект