Едва ли не главная проблема устойчивого развития российской экономики – запредельно высокие ставки по кредитам

В ситуации начала 2018 года позиции России на мировых рынках оказались подвержены угрозам, как конъюнктурного, так и неконъюнктурного характера. С одной стороны, начало февраля 2018 года было ознаменовано несколькими сильными падениями мировых фондовых рынков, ухудшая глобальную экономическую конъюнктуру для России, усиленную санкционным режимом. С другой стороны, Владимир Путин подчеркивает, что “санкционный вызов носит неконъюнктурный характер”.

Режим несправедливых санкций против России и сам по себе порочен, совсем неслучайно Владимир Путин говорит о том, что политика искусственных ограничений в международных деловых отношениях – это путь тупиковый. Путь, который приводит всех, в том числе и самих инициаторов такой политики, к упущенной выгоде и прямым убыткам.
С формально экономической точки зрения падение фондового рынка само по себе не должно означать обязательности падения товарных рынков, но только в том случае, если это не проявление системного и структурного кризиса мирового хозяйства.

Есть ли у нас основания быть убежденными, что глобальная экономика будет поступательно развиваться, а не впадет в депрессию или рецессию? Нет, и слишком многие видные экономисты говорят о том, что глобальная экономическая перспектива мрачна.

В США даже в академических кругах фактически существует довольно жесткий запрет на обсуждение вопроса, чем пожертвует Вашингтон – долларом или бюджетом, то есть в каком направлении будет решаться проблема бюджетного долга – дефолтом по платежам в той или иной форме или высокой инфляцией. Они боятся таких обсуждений из-за угрозы “эдипова эффекта”, когда сам факт прогноза влияет на вероятность его реализации.

Финансовое положение в США очень тяжелое, перспективы выхода из кризиса без жертвы либо долларом, либо бюджетом не просматриваются, причем скорее всего придется жертвовать и тем и другим. Самое главное – в руководстве страны нет консенсуса. Истеблишмент не готов взять на себя ответственность за последствия возможного тяжелого кризиса и будет стараться “экспортировать кризис” за пределы страны, заставив весь мир платить за американский кризис.

С неизбежностью возникает вопрос – почему в народном Китае снижение темпов роста ВВП с 10% до 7% в год рассматривается как хоть и неизбежная, но серьезная неудача в развитии народного хозяйства, а в России правительство, принимая бюджет, говорит, что в рамках базового сценария темп роста ВВП не превысит 1,5% и по итогам года говорит, что поставленная цель достигнута. После спада в 2015 и 2016 годах, констатирует Министерство экономического развития, российская экономика вернулась к росту. Реальный ВВП России в 2017 году вырос в диапазоне от 1,4 до 1,8% (данные уточняются).

Можно ли считать такую работу правительства удовлетворительной? Или, может быть, в московском Белом доме не нужно ничего выдумывать, а просто повторить то, что делают китайцы?

В условиях мирового экономического кризиса (а многие экономисты уже поговаривают и о депрессии) едва ли не главная проблема российской экономики – это запредельно дорогой кредит. Проблема в том, что в правительстве и Банке России эту беду считают меньшим злом по сравнению с инфляцией: пусть производство задохнется без денег, лишь бы не росли цены, для них по-прежнему приоритет – борьба с инфляцией. Это принимается по умолчанию.

Политика правительства и Банка России, ориентированная на борьбу с инфляцией, фактически выкачивает финансовую ликвидность из рынков, а санкции, которые были наложены на долгосрочные операции с российскими финансовыми активами, усугубляют ситуацию.

С другой стороны, президент подчеркивает, что благодаря совместным действиям правительства и Центрального банка удалось добиться низкой инфляции, сохранить нужный уровень государственных резервов, выйти на нисходящий тренд процентных ставок. “Важно, – говорит Владимир Путин, – воспользоваться возможностями, которые предоставляет текущая ситуация, в полной мере их реализовать”.

В свойственной нынешнему правительству умеренно кейнсианской экономической модели денежно-кредитная политика занимает подчиненное место по отношению к налогово-бюджетной, играющей главную роль в создании совокупного эффективного спроса. Изменения в предложении денег в рамках этой парадигмы влияют на экономический рост опосредованно множеством элементов, плохо поддающихся контролю и управлению. Таким образом решение о политике «дорогих денег» или политике «дешевых денег» принимается на основе политической воли, а не исходя из монетаристских расчетов.

Между тем дешевый кредит, особенно для населения – это стимуляция спроса. Нужно делать дешевый кредит доступным для бюджетников, учителей, врачей, мелких муниципальных, региональных и федеральных чиновников, наконец, пенсионеров. Они получают стабильную зарплату или пенсии и при низкой стоимости денег смогут прогнозируемо обслуживать полученные кредиты.

Важен дешевый кредит и для производителей. Кредиты для российских производителей и экспортеров в разы дороже, чем для китайских, европейских, американских и даже индийских конкурентов. Проблему, однако, в экономическом руководстве России видят в ином. Высокая инфляция неприятна для тех производителей, у которых задолженность в валюте, а доходы в рублях.

Нам нужно быть готовыми к самым разным сложностям: предупрежден – значит вооружен.

(полную версию материала вы сможете прочесть в №104 издания «ВВП»)